«Дьявол: Да как они смеют называть меня так!..»
Он образовал в руке огненный шар и, наблюдая, как яркие язычки пламени лижут его пальцы, усмехнулся.
— Мое создание было ошибкой, — с той же усмешкой начал он вслух, глядя на связанную девушку, сидящую на полу перед ним. В глазах жертвы (по крайней мере, таковой она себя считала), вперемешку с ужасом, плескались отблески его огня, тусклым светом освещающие беспроглядно-темное помещение, больше напоминающее подвал. Девушка не понимала, никак не могла осознать, зачем и как она оказалась здесь.
=
— Ты должна выслушать меня, — продолжил он в ответ на ее мысли, — Это своего рода моя исповедь. У меня нет никого, кто мог бы меня выслушать. Разве что ты: Это случилось давно. Спустя время менялось многое, практически все потеряло свой неизменный, первозданный вид и форму. Умирали города, народами ложились в землю люди, и на этом месте выстраивались новые дома, стоящие на костях и невидимом тумане из боли и несчастья. Разве мог я не родиться там?..
Годами я жил, просто питаясь их грехами, питаясь грязью, которую они сбрасывали на меня. Потом мне надоело, я сам встал на ноги, начал отталкивать их мысли, бред о том, что я — зло мира. Я хотел стать одним из таких, которых они называли светлыми. Я думал, что смогу им стать, я отказывался от тех даров, которые они приносили мне в виде греха: Но текли столетия, а я получал все больше и больше.
Войны: Вот что сражало меня больше всего. Помню, как стоял на поле боя, замерев от ужаса, а со всех сторон раздавались выстрелы и крики. Столько боли: зачем? Я не понимал. Я стоял, сверженный такой жестокостью, а к моим ногам падали люди, окровавленные, мертвые, умирающие: А потом кто-то проткнул меня сзади острым мечом, и я ощутил это чувство. То, что они постоянно причиняли друг другу. Из глаз полились слезы, а в руке сам собой возник горящий комок огня. Я бросил его в обидчика, и после этого долго, но абсолютно безучастно, смотрел, как он корчился и пытался потушить разбушевавшееся пламя: Потом я вытащил из спины меч, стряхнул с него алые капельки того, что вытекло из моей раны, и смешался с толпой, занеся их орудие над их же головами. Правда, тогда я не различал своих и чужих:
Я слышал, там, где пролилась моя кровь, сейчас стоит церковь: Не понимаю логики людей. Сначала они убивают, а потом возводят храмы и ставят кладбища. И каждый, кто не убивал, радуется за себя, но ничуть не задумывается о единстве мира, в котором существует.
=
Он осекся и взглянул на бледную, запуганную вконец девушку.
— Не пугайся, у истории счастливый конец. Посмотри, вот я, сижу рядом с тобой. Сейчас я больше, чем когда-либо, похож на человека. Такой, каким, наверное, был только в день своего рождения… И я связал тебя не для того, чтобы убить. Для этого мне не нужны веревки. Я беспрепятственно могу попасть в любую церковь, но предпочел твою исповедь…
=
Он придвинулся ближе и легким движением огненной руки пережег связывающую ее веревку. Потом взял ее ладонь и провел вдоль нее пальцем, словно прислушиваясь к ощущениям.
— Вы, люди — красивые творения. Не внешне — на внешность я не смотрю. Вам дали красивые души. Я вижу их. И, знаешь, на что они похожи? Это такие маленькие блестящие граненые кристаллики, разноцветные, зеленые, желтые, всякие: Одно время я любил их коллекционировать. Потом надоело. Все-таки, люди с душой красивее…
=
Он прервался и прислушался к тишине, будто бы слушал, как та что-то нашептывает ему. Потом захлопнул ладонь и погасил огненный шар, с помощью которого освещал мрак подвала. Стало совсем темно, слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но она отчетливо слышала, скорее даже ощущала, как между ней и этим странным ужасным созданием капали на пол соленые капельки…
=
Джейн Коломна 2006.
jane-muse@mail.ru